Навалилась злая непогода на синее море. Взбурлилось море, волны высокие вспенились – друг с другом сталкивались, доставали до небес. Ливни холодные из туч свинцовых обрушились. Ветер обезумевший над морем метался, три корабля черных к славному городу Корсуни гнал.
А в Корсуни богатой не было в ту пору ни царя, ни царевича, ни короля, ни королевича. Князь там не княжил и не было княжича. А жила-была там злая Маринка Кайданова, всеми делами заправляла, всеми людьми верховодила. Еретичка, говорят, была она, безбожница. Красивая была, да сказывают мудрые люди, что и змея по-своему красива. Богатая была, однако жадная: богатство свое и людям не давала, и сама им не пользовалась — в огромных сундуках прятала. А еще лживая Маринка была и коварная потравница.
Три черных корабля в бухту пустила. Но немалую пошлину взяла:

в гавань вошли – брала пошлину;
паруса опустили – брала пошлину;
якоря бросили – брала пошлину;
шлюпки спустили – брала пошлину;
в шлюпки садились – брала пошлину;
к мосту приставали – пристанную брала;
по мосту шли – мостовую брала;
в таможню заходили – таможенную брала.

А всего даней-пошлин собрала Маринка Кайданова немало: сорок тысяч насчитала. Сверх пошлин подарки потребовала. Не знали три купца-корабельщика, что Маринке подарить. Слышали, всяких богатств у нее хватало. Так Маринка не постеснялась, сама взяла, что ей на кораблях понравилось: рукавички насмотрела, дорогие перчаточки – целых три пары. Частью сшиты перчаточки были, частью связаны, а еще сплошь вышиты – красным золотом да чистым серебром. По шитью скатный жемчуг наклеен и посажены каменья самоцветные. Первые перчатки дорого стоили – пятьсот рублей; вторые перчатки и того дороже – целую тысячу стоили; ну а третьи вообще не имели цены. Купцы-корабельщики те перчатки князю доброму везли – Глебу Володьевичу. Да вот беда – не довезли! Позарилась на перчаточки алчная Маринка. В сумку свою бездонную их положила, мало показалась. Так она у купцов и корабли отняла! На корме и на носу сторожей посадила. Корабельщиков выпроводила.
Будь ты проклята, Маринка-безбожница, властительница корсунская с руками загребущими, с душою черной!
Будто бездомные собаки, бродили по Корсуни ограбленные купцы-корабельщики. Не было денег у них ни на ночлег, ни на ужин. А без денег их никто под кров не пускал, никто за стол не приглашал. Злой городишко Корсунь был – под стать властительнице. Мыкались-мыкались купцы, слонялись бесприютные по кривым улицам. Одну думу думали: как дальше быть? где искать помощи?..
Придумали. Кафтаны свои продали, на вырученные деньги в таверне поели. Треть денег осталась. Купили бумагу, чернил и перо. Стали ярлыки составлять скорописчатые к доброму князю Глебу Володьевичу:
"Уж ты гой еси светлый князюшко Глеб Володьевич!
Пишут тебе три купца горемычные, три русских корабельщика. Обращаемся к тебе, государь, за помощью. А больше нам не к кому обращаться! Все, кто рядом случился, только и думают, как бы обобрать нас до последней нитки. И кафтаны мы продали уже. Посему в таверне сидим в затрапезном виде; выйти на улицу боимся – замерзнем, государь.
Разыгралась непогодушка на синем море. И занесла нас нелегкая в злой городишко Корсунь. А в городишке этом нет ни царя, ни царевича, ни короля, ни королевича, и князь тут не княжит, и княжича нет. Нет тут и правды! Здесь делами заправляет пресловутая Маринка Кайданова. Кто про нее не слыхал!.. Обобрала нас, как липку! У нее это называется – пошлины брать. Заплатили безбожнице этой пошлины сполна:

в гавань вошли – давали пошлину;
паруса опустили – давали пошлину;
якоря бросили – давали пошлину;
шлюпки спустили – давали пошлину;
к мосту приставали – пристанную отдали;
по мосту шли – мостовую отдали;
в таможню заходили – таможную отдали.

А всего-то даней-пошлины заплатили Маринке немало: сорок тысяч насчитали. Сверх пошлин у нас подарки выпрашивали. Считай, силой Маринка рукавички отняла, что тебе, Глеб Володьевич, мы поднести хотели. Три пары перчаточек. Да дорогие все перчаточки: первым перчаточкам цена – пятьсот рублей; вторые перчаточки подороже – стоят тысячу; ну а третьим вообще нет цены!.. Лежат они теперь в бездонной сумке Маринкиной. Но мало ей того показалось. Она у нас и корабли отняла, стражей на палубе своих поставила.
Вот и пишем мы тебе, князь: выручай! Погибают купцы-корабельщики. А с ними и большое дело гибнет в малом злом городишке Корсуни...
С тем тебе челом бьем! Здрав будь, светлый князь Глеб Володьевич!"
Так написали купцы-корабельщики, чернила непросохшие мелким песочком присыпали, свернули в свиток ярлыки, запечатали и с оказией – с караваном купеческим – к князю послали.
Много ли, мало ли времени прошло, принесли караванщики Глебу Володьевичу скорописчатые ярлыки. Скоренько князь печати сламывал, скоренько свиток разворачивал, пробегал написанное внимательным взором. Чем дальше читал князь, тем больше распалялся – на Марину проклятущую злился. Сильнее стучало у Глеба неуступчивое сердце. Очень досаждала ему жадная Маринка своими непомерными пошлинами. Сколько уж кораблей к своим липким лапам прибрала; скольких купцов по миру пустила. И все-то ей мало было!
Разъярилось сердце богатырское, запылали огнем ясные очи. Взял Глеб Володьевич золотую трубу – громкую, гулкую. На крылечко вышел, трижды протрубил. Далеко его зов был слышен – за морями, за лесами. А если кто не слышал, для тех Глеб Володьевич указ посылал:
– Уж вы гой еси, дружина моя храбрая! Побыстрее коней седлайте, поскорее уздайте добрых коней. На зов трубы моей скачите, выезжайте в чистое поле!..
Услыхала дружина зов князя, а кто не слышал – указ читал. Седлали-уздали молодцы добрых коней, выезжали в чистое поле. Много их съехалось под стенами стольного города тридцать тысяч богатырей. Готовы были броситься в бой по первому приказу. Шатры поставили, ждали князя.
Как приехал славный Глеб Володьевич к своей дружине храброй, благодарил воинов, явившихся на зов, золотой монетой каждого одаривал. Говорил князь, что не нужно ему в поход столько войска, столько могучих ратников тяжелых, широкогрудых, крепкоруких копейщиков, плечистых лучников, шлемоносцев, в латы закованных.
Выбирал Глеб Володьевич себе малое войско: чтобы были все одного роста, одного сложения, чтобы голос был к голосу, как волос к волосу. И из тридцати тысяч выбрал князь триста добрых молодцов, триста красавцев – отчаянных героев. Роста они все были высокого – трех аршин; и сложения одного – богатырского. Голос к голосу был, будто волос к волосу!.. Собрался под рукой князя цвет земли русской.
Сказал Глеб Володьевич:
– Дружинушка моя отборная – небольшая. Маленький молоточек! Но и маленький молоточек в опытной руке великие стены развалить может... Поедем мы, храбрая дружина, к славному городу Корсуни. Поглядим, крепки ли его стены! На Маринку Кайданову, безбожницу, посмотрим. С пошлиной своей она нам в Корсуни – как сор в глазу!
И поехал на юг, к морю синему славный князь Глеб Володьевич. Не отставала от него, на многие версты не растягивалась малая дружина. Будто стрела, из тугого лука пущенная, летела дружина. Князь впереди – стальным острым наконечником!..
Тебе, Маринка, еретичке, безбожнице проклятой, некому молиться. Придется пожалеть тебе, потравница, что от Бога отвернулась, что грабительством занялась. Ныне ответ держать будешь! Готовься, подлая Маринка! Близко уж, близко каленая стрелочка летит, торопится Глеб Володьевич со дружиною!..
Как подъехал князь к морю синему, как увидел вдали злой Корсунь-городишко, дружину свою остановил. Обращался к воинам с такими словами:
– Уж вы гой еси, дружина моя храбрая! Здесь сходите с коней, становитесь лагерем. Ставьте шатры белополотенные, костры разжигайте; готовьте обеды-ужины. Несите строгую службу караульную. Да не шумите, чутко слушайте: как зазвенит моя сабля, как заскрипит кольчуга на моих плечах, поезжайте во всеоружии к Корсуни-городку. У ворот не останавливайтесь, через стену городовую перескакивайте и бейте в городе старого и малого – никого не оставляйте на семена. Изведем мы наконец этого мироеда – Корсунь-град!
Так велел Глеб Володьевич. И направил коня под высокие стены города.
Там в трубу трижды протрубил. Потом крикнул зычным голосом:
– Эй, Маринка Кайданова, еретичка-безбожница! Сор в глазу! Ты за стенами не прячься! Не уберегут тебя от расправы стены. Выходи поговорить...
В это время Маринка в погребах своих сидела, в сокровищнице. Сундуки раскрыв, золото считала, любовалась богатством своим. Этим богатством власть мерила. Представлялась ей безграничной ее власть, ибо богатства ее были неисчислимы.
Тут услышала Маринка, вроде труба какая-то снаружи поет, а потом будто кричит кто-то. Что за шум, подумала, без моего дозволения?
Заперла Маринка сундуки, вышла из погребов. Спрашивает слуг:
– Что это за охотник под городом моим раструбился? Что это за птах там расчирикался.
Отвечают верные слуги:
– Глеб Володьевич, русский князь, там про сор какой-то кричит. Не знаем, чего хочет.
Понятно, лукавили слуги, боялись в точности передать Маринке слова Глеба.
Любопытно стало Маринке, что там кричит князь. Поднялась она в башенку, к слуховому оконцу прильнула.
Все звал ее славный Глеб Володьевич:
– Эй, Маринка Кайданова, потаскуха-потравница! Ты, видать, совсем оглохла! Будет тебе за стенами прятаться! Выходи ответ держать, не то стены твои разнесу по камушку, по кирпичику!..
Испугалась Маринка не на шутку. Много слышала она про этого князя. Знала, что слов на ветер он не бросает, и коли обещает стены разнести, можно не сомневаться – разнесет.
Вышла из башни Маринка на стену городовую, на князя, стоящего внизу, глянула ласково. Руками всплеснула, воскликнула:
– Ах, эти подлые слуги! Вечно-то они промешкают, вовремя не донесут о прибытии благородного гостя!.. Я делами занята, слышу, будто кричит кто-то – сладкоголосый соловей заливается. А слуги – ни гу-гу! Я сама на стену поднимаюсь и что же вижу! Глеб Володьевич дорогой приехал: в трубочку золотую трубит, голосом красивым что-то кричит, а что – не очень-то слышно, высоки стены.
Удивился Глеб Володьевич этим ласковым речам. Совсем не такие ожидал он услышать речи. Подозревал князь, что премного хитра Маринка.
Спрашивал ее:
– Ты зачем, скажи, Маринка, отняла у меня красивые черные корабли? Ты зачем ограбила корабельщиков моих, славных купцов? Для чего поставила своих караульщиков?.,
Отвечала Маринка с улыбочкой:
– Кабы знала я, Глеб, что твои это корабли красивые, их бы не отнимала, и корабельщиков твоих я бы не грабила. А караульщиков я поставила, чтобы воры кораблей не украли!
Покачал головой с сомнением князь:
– Что-то очень ты, Маринка, ласковая!... Ну да ладно! Корабли мои вернешь, корабельщикам товары восполнишь! А мне за беспокойство причиненное уплатишь великую мзду!..
И правда, высоки были стены Корсуни, ибо снизу не заметил князь, как скривилась Маринка при его словах. Однако отвечала потравница прежним голосом медово-ласковым:
– Разве ж против я, славный Глеб Володьевич! Конечно, верну тебе три красивых корабля, восполню товары корабельщикам, а тебе уплачу любую, какую ни скажешь, мзду. Но только отгадай сперва три мои загадки хитромудрые!..
Усмехнулся князь:
– Время тянешь, Маринка! Неизвестно на что надеешься! Отгадаю я твои загадки или их не отгадаю, дело оттого не изменится: корабли свои верну, товары корабельщикам восполню и мзду получу. А ежели не поладим с тобой, знай, Маринка, стены развалю!
– Так загадывать? – кривилась Маринка.
– Загадывай свои загадки.
Маринка время тянула, загадки выдумывала. Пока она с Глебом говорила, в Корсуни-городке работа шла: стены горожане камнями тяжелыми крепили, ворота дубовые изнутри засыпали песками, воины сабли точили, готовили диковинные машины камнеметные...
– Слушай первую загадку мою хитромудрую!.. Что летом бело, а зимой зелено?
Засмеялся князь:
– Время тянешь, красавица! Проще не нашла загадки?.. Летом бело – Господь хлеб дает! А зимой зелено – это ж ель цветет...
– Верно! – тихо злилась Маринка. – Сильны отгадчики на Руси! Слушай же вторую загадку хитромудрую... Что без корня растет, а без лыж катится?
Громко засмеялся князь:
– И эта загадка твоя – глупее не придумаешь. Чем такие загадки загадывать, время попусту тянуть, лучше бы уж сразу ворота отпирала – и делу конец!.. Без корневища растут снега белые, а без лыж катятся быстрые ручьи.
– Угадал! – похвалила Маринка; от злости стену ногтями царапала, ногти ломала. – Загадаю тебе третью загадку хитромудрую. Уж ее-то ни за что не разгадаешь, Глеб Володьевич, хоть ты и семи пядей во лбу! Слушай же... В вашей Москве белокаменной есть мясная гора, а на той горе кипарис растет, а на кипарисе сокол сидит. О чем я сказываю?
– Глупые все загадки твои! У нас младенцы их на каждом углу загадывают, – посмеялся Глеб Володьевич. – Мясная гора – это мой добрый конь. Кипарисовое дерево – это седло мое. А что сокол сидит – это я сижу удалой добрый молодец!.. Отворяй ворота, Маринка, не хитри. Коли я за своим пришел, не уйду без своего. И не надейся!
Ласковее ласкового заулыбалась безбожница, уж такой покладистой, уж такой сговорчивой прикинулась. Неожиданные завела речи:
– Глебушко дорогой, разумный Володьевич! Давно тебя жду! Давно о мудром женихе мечтаю. Устала я жить в окружении дураков. Ты первый разгадал мои загадки! Не возьмешь ли теперь меня замуж? И не три корабля, а все богатства мои твоими будут, как и сам Корсунь-град!..
Так говорила Маринка, устами источала мед, глазами тепло излучала, но думала-то совсем другое: "Все ему отдам, но ничего не получит. Любовь пообещаю – обретет ненависть. Блаженство райское посулю – обреку на мучения адские".
Еще говорила подлая Маринка:
– Править вместе будем! Мой град и твое царство объединим. На землях твое могущество восславим, на море умножим богатство мое. Я от славы твоей вкушать буду, ты от богатств моих. Весь мир с тобой покорим, Глеб Володьевич!
Хорошо умела говорить Маринка Кайданова. Заслушался ее князь. Между тем за стенами городовыми полным ходом работа шла. Камнями тяжелыми корсуньцы башни подпирали, песками рудожелтыми засыпали ворота.
Приятными показались Глебу Володьевичу речи Маринки. Заслушался сокол канарейку. Подумал князь: "Может, и правда, не рушить Корсунь-град? Может, выгоднее заключить союз с Маринкой, на море влияние распространить?"
Увидела Маринка, что задумался Глеб, дальше щебетала:
– Ни один корабль мимо Корсуни без пошлины не проплывет! Ни один караван не пройдет по Руси без дани. Славно заживем!.. Не выпьешь ли вина, князь? Не обдумаешь ли договор?
– Вина выпью, – кивнул Глеб Володьевич. – Что ж не выпить! Неси.
Побежала Маринка со стены белокаменной в дом свой. Наливала из амфоры зелена вина греческого – душистого и сладкого. Да не малую чару она наливала – в полтора ведра. Как и подобает молодцу подавать! С пальца безымянного перстень снимала, крышечку тайную у перстня поднимала, яд в вино вытряхивала...
Ах, подлая Маринка, коварная потравница, будь ты проклята!
... перстень опять на пальчик надевала, крышечку защелкивала:
– Когда слова кончают действовать, начинает действовать яд. Муки адовы тебе обещаю! Пожалеешь, что родился, дерзкий князь!
Так говорила Маринка, потом еще заклинания какие-то пришептывала. Потрескивали свечи в погребах, в тусклом их свете глаза Маринкины горели лютым синим огнем.
Вышла из погребов злая потравница, понесла на стену чару с вином. А со стены стражники передали чару Глебу Володьевичу. Так необыкновенно, так прекрасно пахло вино, что стражники те едва удерживались, чтобы самим из чары не отпить.
– Выпей, государь!..
Принял чару Глеб одной рукой. Уж было пить собрался, но тут неловко конь переступил – всадник в седле покачнулся и из кубка, до краев налитого, немного вина пролил. Да на гриву коня! Задымилась здесь, загорелась грива. Добрый конь головой затряс.
Испугался Глеб Володьевич:
– Что за колдовство!..
Чару в сторону откинул, гневно на Маринку взглянул. Вспомнил, что первое-то имечко ее – Маринка, а второе-то – потравница. Увидел: где чара упала, где расплескалось вино, сырая земля синим пламенем горела. Зелье лютое приготовила Маринка. Мастерицей слыла в потравных делах!
– Ах, окаянная!..
Разъярилось справедливое сердце богатырское. Брови черные у переносицы сошлись. Развернул Глеб Володьевич коня, на три версты от Корсуни отъехал – для разгона. Поскакал во весь опор к злому городку. Не нужны были князю ворота, не страшны были башни высокие. Конь могучий его через стену городовую с легкостью перемахнул – перелетел птицею.
Охнула от ужаса Маринка, за сердце схватилась дрожащей рукой; стукнулись друг о друга злаченые перстни, ядом начиненные; затряслись у безбожницы коленочки.
Бросилась Маринка по ступенькам спускаться, кинулась по улицам бежать, в темных переулках искать спасения. Но не было ей спасения! Все громче был слышен конский топот за спиной. Это догонял подлую потравницу славный Глеб Володьевич, сабельку до небес поднял. Ярко сверкала отточенная сабелька. В диком страхе оборачивалась Маринка – только эту сабельку и видела. Куда девалось ее высокомерие!.. Близко, близко возмездие было за все ее козни и плутни, за негодные дела!.. А хитрость-то ее куда девалась? Не петляла, как лиса, в сторону не бросалась, в подворотнях не пряталась. Как закусившая удила лошадь, мчалась по прямой, вприпрыжку бежала, юбки подобрав, сверкая пятками. Трудно было узнать в этом жалком существе грозную колдунью Маринку Кайданову. Но, может, на жалость и был последний Маринкин расчет?
Нет, не пожалел ее Глеб Володьевич! В конце улицы нагнал, коротко сабелькой махнул могучий удалец и покатилась по камешкам красивая Маринкина голова.
Тучи вдруг в небе разошлись. Ярко засияло солнце. Вряд ли кто усомнится, что хороший это был знак. Скоро успокоилось синее море и вышли на простор его купеческие корабли.
И поделом тебе, Маринка!..