Говорили люди, от умного батюшки, от разумной матушки чадо родилось безумное. Звали его Иванушка Гостиный сын.
Рано не стало у Ивана батюшки. И оставались они вдвоем с родной матушкой. Звали честну вдову Евфимия Александровна.
Без присмотра отцовского, без строгого мужского воспитания Иванушка Гостинович непослушный рос, своенравный, несдержанный. Матушкину заботу ни в грош не ставил, наставлений ее слушать не хотел. Не желал он помогать по хозяйству, все на улицу бежал, целыми днями пропадал где-то.
А как вырос Иван Гостинович, так не с теми людьми он сошелся-сдружился. Не во благо дружба ему выходила, а во вред. Винцо Иванушка молодой попивать стал, денежки матушкины в кабаках просаживать, ночевать домой иной раз не приходил.
Очень тревожилась за сына Евфимия Александровна, честна вдова, но никак не могла чадо свое унять, не могла дома удержать. И ругалась бывало, и плакала, и в горнице запирала, и обращалась к Богу с мольбой о помощи. Ничего не помогало!.. Все глядел на улицу Иван, все порывался что-нибудь со двора унести.
Говорила ему родная матушка:
– Чадо ты мое ненаглядное, чадо неудалое! Не ходил бы ты во царев кабак да не пил бы там зелена вина. Ведь не перепьешь все-то! Да не водил бы ты, Иван, дружбу с голью кабацкой, не якшался бы с татями, с женами чужими не связывался – а хоть и с веселыми. Они оттого и веселые, что на все махнули рукой и ни о чем, кроме стаканчика, думать не хотят. Дня вчерашнего не помнят, от завтрашнего дня ничего не ждут, живут сегодняшним. Так и козы в сарае!.. Но козы-то лучше; они хоть вина не пьют...
Лежал на лавке, позевывал Иван, на окошечко поглядывал. Еще говорила ему матушка:
– А девки кабацкие зачем тебе? Хуже не бывает зрелища! У них волосы – космы нечесаные, у них передники нестираны, у них глаза бесстыжи, блудливы и лодыжки грязны. С ними что ль по ночам гуляешь?.. Ох, чадо! Лучше дома сиди. Не доведет до добра тебя такая дружба.
Но не слушался матушки Иванушка Гостинович. Минутку улучив, из дому убегал. По кабакам ходил, попивал винцо. Дружбу водил с голью всякой, с татями якшался и с чужими неверными женами связывался. Вместе с ними ни о чем, кроме стаканчика, не думал. На ночь к девкам кабацким ходил, у коих космы нечесаные и передники не стираные.
Вот ведь беда какая – не сиделось молодцу дома! Не хотел Иван за ум браться, не хотел заняться делом серьезным, чтоб гордилась матушка чадом своим.
А однажды Иванушка Гостинович надолго исчез. И ни слуху от него, ни духу. Три долгих ночки проплакала матушка; поутру на день четвертый пошла сына искать.
Зашла в один кабак Евфимия Александровна, а там народу не пробиться, не протолкнуться! Шум стоит – невнятный хмельной говор отовсюду. А под потолком клубятся испарения зеленые винные.
Спрашивает Евфимия Александровна, честна вдова:
– Скажите, люди православные, не видали ли вы моего чада милого? Не видали ль вы сыночка моего любимого Иванушку Гостиновича?
Отвечает ей голь кабацкая:
– Нет, честна вдова, не видали мы чада твоего. Уж и не помним, как выглядит он.
Посмеивались тати в углу:
– Что? Дома не сидит? Заскучал при матушке? Учиться не хочет? Вот и молодец! Учиться дурням надо. А разумному зачем учиться? И зачем разумному работать? Пускай дурни ученые работают!..
Успокаивали жены неверные:
– Погуляет и придет! Кому он нужен, почтенная, кроме тебя?
Девки кабацкие из своего уголка возразили:
– Как эта кому нужен? Нам он нужен! Как в сети к нам попадется, не выпустим голубчика!..
И хохотали девки, сучили немытыми ножками.
Шла в другой кабак Евфимия Александровна – еще чернее первого. И там спрашивала:
– Люди православные, не видали ль вы чада моего неудалого? Не встречали ли где дитятку Иванушку Гостиновича? Уж три дня как домой не является!..
Усмехается ей в лицо голь кабацкая:
– Сказанула любезная! Мы уж по три года домой не являемся! И ничего. Никто не ищет! И ты не ищи! Раз пошел по кабакам сыночек, считай – отрезанный ломоть.
Жены неверные насмехались:
– Дитятко малое в кабаках потерялось!
Девки кабацкие к себе за стол звали:
– К нам иди, честна вдова, не обидим. Вином угостим. Гребень дадим, нас причешешь!..
В третий шла кабак Евфимия Александровна. На сей раз иное говорила:
– Эй вы, голь кабацкая! Меня послушайте!.. Кто мне чадо мое вернет, кто подскажет, где искать Иванушку Гостиновича, того златом-серебром задарю.
Оживилась голь кабацкая. Жены неверные засуетились, вспоминать начали, где последний раз Ивана встречали. А девки кабацкие пошептались-пошептались и побежали куда-то. Через полчаса привели Иванушку Гостиновича: бледного, опухшего, в одеждах изорванных. Стоит чадо милое посреди кабака, глаз от пола не поднимает.
Кольца серебряные и золотые с перстов своих сняла честна вдова, голь кабацкую ими одарила. Потом Ивана за желты кудри взяла и на улицу вывела. Повела его на пристань.
А у пристани стояли как раз корабли заморские. Великое множество кораблей. Мачт так много было, что заслоняли они свет, когда солнышко садилось. Из самых разных стран тут корабли собрались: даже, говорили, вавилонские тут были торговые суда. А уж царьградские, варяжские, свейские, латинские – те как обычно! Ими никого не удивишь! Народ все серьезный на кораблях, важным делом заняты. Торговля – это целая наука. Даже больше! Это несколько наук! Тут тебе и счет, тут и письмо; страны, города купцу знать надо, также звезды все на небе знать, корабли уметь по морю водить, по волокам перетаскивать, в языках понимать, а еще в футах, дюймах, локтях, аршинах, саженях суметь не запутаться... Ох, да все не перечислишь! Народ уважаемый – купцы.
Присмотрела Евфимия Александровна один красивый корабль. Сделан он из дуба был, скреплен клепками железными. Сына все еще за кудри держа, к этому кораблю и подошла честна вдова. Какие-то люди на корабле мешки считали. К ним обратилась Евфимия Александровна с такими словами:
– Эй, купцы заморские, богачи вавилонские! А не купите ли вы у меня этого человека? За него не много прошу – хоть пятьсот рублей!
Покачал головой один купец – видно, хозяин. Прохладно взглянул на Иванушку:
– Нет, женщина! Не нужен нам этот человек. За кого не много просят, того, видать, не ценят. А бездельников у нас и своих хватает.
Мудрый это был человек. Сразу видно, хороший хозяин.
Повела Евфимия Александровна сына к другому кораблю. Тот корабль победнее был: из сосны сделан, клепками деревянными сшит. Какие-то люди закатывали на корабль бочки по мосткам.
Просила честна вдова:
– Люди почтенные, купцы, вавилонские! Вы не купите ли у меня этого человека? Рядиться не буду, дешево отдам – хоть за сто рублей...
Усмехнулись купцы на судне:
– Обмануть нас хочешь, женщина! Вора с рук сбыть иль того хуже – разбойника!.. Мы, загрузившись, отчалим, выйдем в море, а он достанет кистень...
– Как вы можете меня в таком заподозрить? – обиделась честна вдова Евфимия Александровна. – Или не похожа я на почтенную женщину?
– Ты-то похожа на почтенную женщину, – кивнули купцы. – Но и человек, коего ты нам предлагаешь, весьма с разбойником схож: оборван, исцарапан, глаза сверкают злобой...
Тут открылась купцам заморским Евфимия Александровна:
– Добрые люди, торговцы вавилонские! Я не вора и не разбойника вам продаю, а чадо свое милое, дитя неудалое. Зачастил он, безотцовщина, с детских лет в кабаки, с голью всякой спутался. Пропадет ведь!.. Так уж лучше я вам его продам. К делу чадо приобщится, с пользой проживет. Ветра морского вдохнет полной грудью, вместо того чтобы день ото дня чахнуть в винных испарениях... Возьмите его, повяжите, чтоб не сбежал! Недорого продам. А хоть за пятьдесят рублей.
Засмеялся Иванушка Гостинович:
– Не продешеви, матушка! – а купцам он так сказал: – Не жалейте, люди добрые, целой тысячи. Будет ей на что жить безбедно до гробовой доски, будет ей на что свечечку поставить на помин сыновней души!..
Взяли веревку купцы, сбежали с мостков:
– Ладно, женщина, уговорила! Возьмем неразумное чадо твое. Уж поверь, вдохнет он у нас воздуха морского полной грудью и про жизнь веселую забудет!.. Дадим мы тебе пятьсот рублей. Но не за товар этот никчемный дадим, а из милосердия.
Так сказали купцы и принялись Иванушку Гостиновича веревкой вязать.
Заплакал тут добрый молодец, покатились слезы по грязным щекам. Говорил Иванушка матери такие слова:
– Что ж, прощай, честна вдова Евфимия Александровна! Ты по писаному, по книгам церковным была мне родная матушка. А по житью-бытью оказалась змея лютая!..
Ответила на это честна вдова:
– Не обидят меня ныне твои злые слова. Даст Бог, когда-нибудь вернешься! Даст Бог, человеком станешь!.. Вот ежели тогда эти слова повторишь, будет мне конец печальный...
Отсчитали купцы вдове пятьсот рублей, сына на корабль увели и отчалили. Шла по берегу честна вдова Евфимия Александровна, ничего не видела, ибо слезы горючие заливали глаза. Шла, о камни спотыкалась. Кружили над ней, тревожно кричали белокрылые чайки.